Асланбек сверкнул на товарища глазами и снова переключился на свою жертву:

– Говори, собака, сколько ты делал снимков для Бондарева и где негативы?

– Четыре... – еле шевелил разбитыми в лохмотья губами Измайлов. – Моряки нашли надписи в пещере... Потом еще... Негативы в кладовке...

– Хватит, Асланбек! – Аль-Шахри торопился. По-русски – подчищал дерьмо и за собой, и за Асланбеком Давкаевым. Месяц назад нужно было идти от одного адреса к другому, от местожительства каперанга Бондарева до жилища Зии Измайлова. Торжественный спуск дерьма на воду пришелся на момент прибытия в эти края друга начальника разведки.

Джавгар пренебрег белоснежными туфлями и с разворота ударил журналиста в голову, потом еще раз. Он бил очень сильно, наверное, сломал хозяину дома челюсть. И завелся, брызжа слюной:

– Вот так его, вот так...

Таким способом он мог бы убить и истощавшего русского пленника, которого таскали, как мешок с картошкой, из одного места в другое. Не так давно один русский сломался и все рассказал о расположении своей воинской части и ее внутреннем распорядке. Две пехотные мины «МОН-90» – и здание КПП забросало кусками десятка солдат.

А этот стервец оказался крепким орешком, решил провести, рисуя на стенах кошачьи лапы, хвосты и цифры.

Джавгар зажег в зале свечку, включил на кухне газ, закрыл все окна, и они с товарищем покинули квартиру покойного журналиста.

Пленника поместили в катакомбы под Дербентом, где заблудился бы, наверное, самый опытный спелеолог. Больше похожий на узника Освенцима, он сидел на каменном полу, руки приподняты так, что к ним практически нет доступа крови, и прикованы стальными кандалами к стене. Стережет его десяток бородачей, они искренне удивляются, как этот сосунок, которому едва исполнилось двадцать пять, терпит невыносимую боль в руках? И ведь не один день провел он в похожих подвалах, не один месяц. Хочет умереть мученической смертью?.. А пока еле слышно насвистывает через выбитые зубы: «Крестик-нолик – сутки прочь...» А в уголках глаз блестят слезы...

– Ну ты чего рассвистелся! Заткнись!

Когда не оставалось сил и голова падала на грудь, растрескавшиеся губы бредившего пленника еле слышно шептали:

– Пантера... на связи. Ответьте... прием.

Корабельные склянки отдались в ушах Марковцева набатом. Он снова опоздал. Вернее, его опередили, но есть ли разница?

– Когда произошел пожар? – И махнул рукой. Скомкав в сильных пальцах черный берет, тут же, приходя в себя, бережно расправил его на коленях.

3

К Марковцеву на улице подошел высокий, стильно одетый мужчина лет тридцати пяти. Широкоскулый, с аккуратно подстриженной бородкой, в национальной дагестанской папахе. Обычно такие в одиночку не ходят, мгновенно определился Марк, отыскивая рядом кряжистых молодчиков. И не ошибся, увидев скучающих в тени полуразрушенной мечети двух джигитов, перебирающих модные широкие кожаные четки. Эти двое оказались местными – горбоносые, с широкими и длинными бровями, с которыми можно ходить в проливной ливень и не замочить галош.

Рядом с собеседником Марковцев выглядел туристом, рискнувшим взглянуть на местные достопримечательности. Модная короткая прическа, обветренная в загородном центре «Луганск» физиономия, короткие рукава рубашки открывают на обозрение мускулистые руки, которыми он порой вколачивал дисциплину в курсантов третьей учебной роты.

– Ты ищешь, кто и почему рассчитался с Бондаревым? – на довольно чистом русском спросил уроженец египетского города Махаллы, которого контрразведка причисляла к кадровым сотрудникам национальной спецслужбы Саудовской Аравии. Джавгара Аль-Шахри Марк без труда узнал по фотографии, которые рассматривал в ведомстве Александра Мещерякова. – Твой дружок поплатился за связь с дагестанской женщиной. Так что иди своей дорогой. Ты все узнал.

– Кроме одного, – спокойно заметил ему Сергей. – Ты кто такой?

Джавгар цокнул языком, показывая редкие желтоватые зубы.

– Не будем ссориться. Я просто попросил тебя уехать отсюда. Здесь и без тебя полно органов, которые разберутся с этим делом.

Марк едва заметно покачал головой. Несмотря на вежливый тон, этот чурбан вел себя вызывающе, чувствовал себя в Дагестане, как в Египте или Саудовской Аравии, намеренно выделил и слегка затянул слово «орган» и при этом выразительно округлил глаза. Сейчас Марковцев не мог сказать, на руку ли ему, мягко говоря, ссора, но не показать зубы, не ответить на прямое оскорбление не мог.

– Ты назвал меня органом? – прищурился он. И только слегка пожалел о том, что десяток крепких ребят, которых он выхлопотал в 77-й бригаде морской пехоты, сейчас находятся в расположении части. С другой стороны, будь они рядом, не было бы и встречи с арабом. – Ты что имел в виду, говно? И вообще, на что ты надеешься, вон на тех монстров, которые подпирают мечеть? Да с этого момента я начну делать в городе все, что захочу. Для охраны мне дадут роту морской пехоты, а ты походишь за нами со своими нукерами и понюхаешь выхлопные газы «БТРов». И вообще сам не лезь в это дело. Я бросил купаться в море и прилетел сюда не для того, чтобы трепаться с тобой. Я найду, кто убил Бондарева, и пришпилю его к стене арматурой. Если это сделал ты или кто-то из твоего окружения, долго потом будешь выдергивать из живота железяку. Приятно было познакомиться.

Сергей намеренно прошел тенистой стороной старой мечети, проверяя, даст ли Джавгар команду своим людям обработать наглеца.

Сталь клинков сверкнула на заходящем солнце красновато-голубым светом. Марка всю военную жизнь учили не бояться ножей. Он всякие повидал – охотничьи, боевые с зазубринами и с желобками для стока крови, или вот как эти, больше походившие на ятаганы. Нож хорош в двух случаях – когда он в твоих руках и когда он в теле противника.

Одного нукера, видимо, в какой-то вонючей школе учили пырять снизу вверх, второго натаскали работать в паре и протыкать жертву сверху. Марк знал столько приемов ухода от ножа и владения холодным оружием, что он мог бы написать книгу о тактике боя на ножах. Его учили выживать в тайге, одним только ножом делать себе сносное жилище, противостоять диким зверям и добывать пищу.

Марк одинаково хорошо работал обеими руками, но предпочтение отдавал правой. Оба нукера стояли перед ним и держали хорошую дистанцию в два шага. И Марк на «автопилоте» сделал то, чему был хорошо обучен: резко шагнул в сторону – под неудобную левую руку, выстраивая противников в одну линию.

Ближний к нему дагестанец, по наблюдению Сергея, работал как испорченный экскаватор, то есть держал нож довольно грамотно – лезвием к себе, однако угадывалась в нем прямолинейность. Из такого положения он мог произвести только один, секущий удар в горизонтальной плоскости. Он стоял вполоборота к Марку, правая рука с ножом под локтем левой, выставленной чуть вперед. Подполковнику хватило мгновения представить, отмечая угол сгиба вооруженной руки, куда именно и по какой дуге будет нанесен удар: секущий в шею.

И он не стал отклоняться назад, пропуская удар, чтобы тут же сократить дистанцию и контратаковать одной рукой. Он выбрал другой, более стремительный и эффективный прием – резко бросился к противнику в тот момент, когда его рука сорвалась с места, описывая дугу. Проводив краем глаза уходящий и красиво сверкнувший на красноватом солнце клинок, он заблокировал атакующую руку в зоне локтя.

Остальное было делом техники. Правая рука Марка сжала кисть атакующей руки противника, левую он молниеносно просунул под локоть той же вооруженной руки и встретил пальцы своей левой. Все, Марк накрыл руку, проведя болевой прием.

Но то было только началом наработанной связки. К тому же за противником, который еще не успел вскрикнуть от боли, находился еще один. Прогибаясь, Марк поднырнул под руку соперника и оказался спиной к нему – но лицом к другому. Расстояние как раз позволяло подполковнику нанести короткий и хлесткий удар ногой. Бил он в пах, сильно и наверняка. И снова занялся первым, который буквально висел на его плече с рукой, взятой на перелом. Марк быстро развернулся, рванул руку вниз, продолжая удерживать ее сцепленными вместе руками, и предплечьем левой резко надавил на локоть. Раздался хруст. Рука противника, сломанная в локте, вывернулась в обратную сторону.